Ливень.  Итан Марс: Любовь – это самопожертвование

История Оригами-киллера потрясла вначале Нью-Йорк, где этот серийный убийца успел убить около десяти мальчиков 8-12 лет. А затем, 24 февраля 2010 года, буквально взорвала весь мир – в этот день на свет появилась игра Heavy Rain, рассказывающая о маньяке, его жертвах, и нескольких людях, остановивших этот кошмар.

Редакция ps3hits.ru предлагает вашему вниманию цикл интервью «Ливень» с героями этой истории. Начнем мы, конечно же, с главного героя – Итана Марса.

У нас в гостях Итан Марс со своим сыном Шоном и Мэдисон Пейдж. Пока Шон и Мэдисон с увлечением копаются в нашей игротеке и Шон уговаривает Мэдисон поиграть с ним во что-нибудь на приставке, мы и общаемся с Итаном. Он  в чистых джинсах, белой рубашке, гладко выбрит, аккуратно причесан – именно таким мы и запомнили его по первым минутам игры.

– Итан, когда вы давали согласие на то, чтобы по мотивам вашей истории сделали игру, почему вы согласились на те самые первые 15-20 минут? У нас сложилось такое впечатление, что вы не очень-то любите делиться своими проблемами, переживаниями. А тут весь мир узнал, что вы потеряли сына, что из-за этого у вас проблемы с алкоголем и психикой, что из-за этого вы расстались с женой… Кажется, и без этого вступления игра получилась бы просто шикарной…

– Я как-то не задумывался над вопросом, что должно быть в игре, чтобы она получилась шикарной. Когда ко мне пришли с этим предложением – сделать игру про меня, про мою историю, я согласился. Да, было тяжело, но я подумал, мол, какого черта? Столько делают игр – все про насилие. А про любовь – ни одной.

А раз уж сказал «а», надо говорить и «б». Поэтому когда со мной начали работать сценаристы, спрашивать разные нюансы этой истории, я начал рассказывать именно с того злополучного дня рождения Джейсона. Это ведь именно с этого дня для меня началась эта история, ни раньше, ни позже. Именно тогда я понял, что значит для меня любовь…

– И что же она для вас значит?

– Любовь – это прежде всего самопожертвование. Смотрите сами. Вы начинаете встречаться с девушкой. Назначаете ей свидание. Стоите, ждете, она опаздывает. Сильно опаздывает. Если эта девушка вам не безразлична, вы делаете свою первую жертву – вы жертвуете свое личное время и ждете, ждете, ждете… Потом эта девушка становится вашей женой, у вас появляются дети. И вам все время приходится чем-то жертвовать. Вы жертвуете своим сном, когда ваш малыш заболел и вы всю ночь возитесь рядом с его кроваткой, качаете, носите его на руках. Вы жертвуете времяпровождением со своими друзьями –пиво там, футбол и все такое – ради чисто семейного досуга…

– Жертвовать – не слишком ли громкое слово?

–  Почему нет? Наши предки ведь приносили жертву разным богам и духам, чтобы получить какие-то дары. Им нужны были дождь или солнце, тепло и обильный урожай и много чего еще. В ответ они давали фрукты, овощи, молодого ягненка и тоже много чего еще.

Так и сегодняшние мы жертвуем свое время и деньги, и получаем взамен тепло человеческих отношений, улыбку и смех наших возлюбленных и детей. Да, есть люди, которым все это не нужно – эти люди не способны любить, и мне их очень жалко.

– Мы как-то отвлеклись от темы. Так какое отношение любовь и «жертвоприношения» имеют отношения к вашей истории?

– Самое прямое. Чем сильнее мы любим человека, тем сильнее мы боимся его потерять. У вас же есть ребенок и вы же сами знаете, что самый худший родительский кошмар – это потерять ребенка. В прямом, и, тем более, переносном смысле. Так что мы готовы пожертвовать многим, чтобы этого не случилось. Я далеко не первый, наверное, говорю эти слова, они уже стали банальными. Но лично для себя я отчетливо это понял, причем понял на уровне подсознания, как раз в тот самый день.

Я больше скажу, я понял это за какие-то доли секунды, когда увидел, как мой родной сын бежит навстречу ко мне по дороге, и что его вот-вот собьет машина. И что самое главное, я понял в тот самый миг, что высшая форма любви – это самопожертвование. Не важно, что будет с тобой лично, лишь бы отвести беду от того, кого ты любишь. Поэтому я и прыгнул тогда под машину в надежде спасти Джейсона. И оставил там половину себя. Потому что нормальный отец живет ради своих детей. И у меня не стало одного из двух сыновей.

Следующие два года я жил, прокручивая постоянно перед собой эти секунды. Мог ли бы я спасти своего сына, если бы прыгнул на долю секунды раньше? Мог я не орать, как дурак, на всю улицу «Джейсон, Джейсон?», а спокойно перейти через дорогу, взять его за руку, может, даже шлепнуть по попке за то, что не послушался и убежал от меня? Ведь мог?

А когда ты живешь прошлым, тем более ТАКИМ ПРОШЛЫМ, у тебя нет будущего. Поэтому у меня начались проблемы с психикой, поэтому мы расстались с женой, поэтому мне было тяжело общаться с Шоном.

Но все это стало частью меня (голос Итана начинает сильно дрожать). И ценой такой огромной жертвы я смог познать самого себя, я узнал, на что я готов пойти ради своей любви. Поэтому когда начался этот кошмар с Шоном, я действовал не раздумывая. Начиная с самых первых испытаний, каждое из которых сулило смерть мне, смерть окружающим, у меня не было долгих моральных или каких-либо еще терзаний – я просто приносил очередную жертву во имя своей любви.

– Да-да, «I’m father too…» Раз уж мы говорим о жертвах, о моральных терзаниях, каково это – приносить в жертву ради жизни собственного ребенка жизнь другого человека?

– Я благодарен Господу за то, что тогда мне пришлось выбирать между жизнью своего ребенка и жизнью наркоторговца, который загубил десятки, если не сотни жизней. Я даже думать не хочу, что бы я выбрал, если на его месте был какой-нибудь законопослушный отец семейства, или еще хуже – мать семейства, или совсем хуже – ребенок.

Не скажу, что даже в этом случае решение далось легко и у меня потом совсем не было моральных терзаний. Но я однажды прочитал где-то, что все люди делятся на три группы. Первые любят убивать. Для них это вообще не проблема. Вторые ни за что не способны на убийство. Ни при каких обстоятельствах. А третьи, и нас большинство – если, что называется, припрет, могут и убить. Меня приперло…

– Какое из испытаний было самым простым и самым сложным для вас?

– Самое сложное мы только что обсудили. А самое простое – выпить яд. Во-первых, оно было последним. А значит, никакой неопределенности. Между тобой и спасением сына – лишь одно действие. Готов ли ты пожертвовать собой? Конечно готов, я на этот вопрос ответил для себя еще тогда, на дороге возле торгового центра, где мне не хватило доли секунды, чтобы спасти Джейсона. И все прозрачно: ты точно умрешь, но успеешь спасти сына.

А в предыдущих испытаниях такой гарантии не было. Я мог погибнуть на автостраде, мог погибнуть в лабиринтах вентиляции электростанции, меня могло бы зажарить током. И я бы умирал с мыслью о том, что моя жертва была бы вновь напрасной и я так и не спас своего сына.

– Я понимаю, что это очень болезненный вопрос, заранее прошу прощения и можете не отвечать, но… Вы не думали никогда о том, что было бы, если вы его так и не спасли?

– Я думал об этом все эти дни, что шел ливень и мысли об этом помогали мне перенести боль и двигаться вперед. А когда все закончилось, я долго еще не переставал об этом думать. Мне до сих пор снятся кошмары на эту тему…

– Если не секрет, что снится?

– Например, что у меня тогда на крыше во время полицейской облавы вдруг не хватило духу прыгнуть, и меня закрыли в камере. И мой любимый Шон захлебнулся, до самой последней секунды надеясь, что сейчас появлюсь я и спасу его. «Ради чего мне жить после этого», – спрашиваю себя я и во сне и наяву и не нахожу ответа. Поэтому во сне копы неизменно находят меня повесившимся.

– На такой случай есть такая фраза «жизнь продолжается…»

– Дурацкая фраза. Это уже не жизнь, это существование. Живешь, именно живешь, всегда ради чего-то.

– Но ведь у вас появилась девушка, потом могли появиться дети, вы бы обрели новый смысл жизни…

– Да, могли бы… Но это была бы все равно не жизнь. Такие раны не лечит никто, ни психологи, ни время. Одна половина меня осталась там, рядом с Джейсоном. Вторая бы осталась рядом с Шоном. Я бы продолжал жить прошлым, таким ПРОШЛЫМ. И плохо бы от этого было бы не только мне. Плохо было бы Мэдисон, которая отчаянно пыталась бы сделать меня счастливым. Плохо было бы нашим детям, которые бы видели, что их отец как-то отличается от отцов из семей их друзей, где все счастливы. И они бы переживали, пытались понять, в чем они виноваты.

И что в итоге? Я живу с глубоким чувством вины за то, что не смог спасти своих детей. Мэдисон живет с глубоким чувством вины за то, что никак не может вернуть меня к нормальной жизни – она ведь любит меня, и многим готова пожертвовать ради меня. Наши дети тоже бы чувствовали себя виноватыми. Вы это называете жизнью?

Знаете, мне и такой кошмар снился. Что никто меня не ловил, а я сам не смог найти Шона. Например, не хватило мне духу выпить яд, попытался подобрать адрес и не смог. Приехал не туда. Шон погиб. И начинается все то, что я только что тут наговорил. Мэдисон уверяет меня, что жизнь продолжается, что она родит мне столько детей, сколько нужно, что все мы рано или поздно будем счастливы и что она готова сделать ради этого все, что угодно. И я во сне отчетливо понимаю, чем это все закончится. Поэтому этот кошмар заканчивается тем, что я себе пулю в голову пускаю на могиле у Шона.

– Вы с такой теплотой говорите о Мэдисон. Почти так же тепло, как о своих сыновьях. Я вижу, вы ее действительно любите…

– Да, я ее действительно люблю и она меня любит. Многим семьям приходится на жизненном пути преодолевать различные трудности. Не все с этим справляются. Мы с моей первой женой не справились. Но я смотрю на наши отношения с Мэдисон и понимаю, что отношения, которые начались с совместного преодоления трудностей – это особые отношения, и, я надеюсь, они на всю жизнь.

Я благодарен этой девушке. Она поддерживала меня в трудную минуту. Как я узнал позднее, она готова была пожертвовать своей жизнью ради меня, ради моего сына, которого в глаза не видела! Я уже немножечко разбираюсь в жертвоприношениях, чтобы это оценить (улыбается). Шучу.

Более того, Мэдисон не просто меня поддержала, она спасла мне жизнь. Это же она тогда пыталась отговорить этих идиотов копов возле ангара, а потом в очередной раз проявила свой героизм и спасла меня одним своим присутствием.

Не надо ведь быть особым провидцем, чтобы предсказать, чтобы случилось иначе. Я выхожу из ангара, кругом копы, свет прожекторов, снайпера, вертолеты, нервы у всех на пределе. По-любому что-нибудь бы пошло не так и меня расстреляли бы на глазах у сына! Вы представляете, как бы это искалечило его психику, как будто ему маньяка-убийцы мало!

А самое главное, Мэдисон отлично ладит с Шоном. И у нас скоро будет наш общий ребенок. Так что я благодарен судьбе и Господу Богу, что мне хватило мозгов понять ее и простить, когда я выяснил, что наше с ней знакомство было совсем не случайным.

–  Кому вы еще благодарны?

–  Я благодарен этому ФБРовцу, Норману Джейдену. Он тоже немало сделал, чтобы Шон остался жив. И я честно до сих пор не представляю, как он решился на такой шаг, как вывести опасного подозреваемого средь бела дня из камеры полицейского участка. Он ведь бог знает сколько законов при этом нарушил! Для сотрудника правоохранительных органов это, наверное, чуть ли не самое сложное решение в жизни было…

–  Мы его об этом спросим…

–  Да, обязательно спросите! Еще я очень благодарен своей бывшей жене. Благодарен за те годы, что мы жили вместе и счастливо. Благодарен за наших детей. Благодарен за то, что она нашла в себе силы принять такое решение, и что теперь Шон живет со мной. Она действительно замечательная женщина, мы с ней поддерживаем теплые отношения. Если бы жизнь пошла бы чуть по-другому, мы бы до сих пор были вместе. Наверняка.

– Кстати, многих интересует, почему же Шон живет сейчас с вами и Мэдисон? А как же широко распространенное мнение о том, что ребенку нужна прежде всего мама?

– Чушь собачья. Ребенок сам способен выбирать, с кем ему лучше. Тем более, что если отец – нормальный мужик, то он способен дать ребенку все то же самое, что и мать. А уж воспитанием сына в первую очередь должен заниматься именно отец. Недаром ведь фраза «маменькин сыночек» носит ругательный характер.

Я – нормальный мужик, я многое могу дать своему сыну, воспитать из него настоящего человека. Да, когда мы разводились, я сильно не противился решению жены оставить Шона с собой. Потому что, повторюсь, я жил тогда прошлым. Мое состояние, чувство вины, передавалось и Шону, поэтому отношения у нас с ним были натянутыми. Да и с теми проблемами, которые у меня тогда были, меня сложно было считать нормальным мужиком.

Но после этой истории я вновь ожил. А самое главное, тогда я вспомнил, в чем заключается мой смысл жизни. К тому же я пообещал тогда Шону, что больше никогда его не брошу. Да и представьте, ребенок несколько дней подряд находится на грани смерти, и живет только мыслью о том, что скоро придет папа и спасет его. Какие еще могут быть вопросы, с кем он будет жить – с папой или мамой?

Жена это все отлично поняла. Повторюсь, мы нормально общаемся, она видится с Шоном столько, сколько захочет. Он – с ней. Мы же не в разных городах живем, и они могут делать это каждый день. У нее сейчас новый мужчина появился, у них любовь. Так что все счастливы. Хэппи-енд.

– Итан, последний вопрос. Все-таки, какие цели вы преследовали, когда давали свое согласие сделать игру про себя, про свои жертвы, про свою любовь?

– Я как-то с играми не очень. В моем представлении, геймеры – это люди, немножко оторванные от общества, от общечеловеческих ценностей. Очередную игру они предпочитают отношениям, семье, детям. Поэтому я хотел, чтобы моя история заставила кого-то задуматься об истинных ценностях.

Уже в процессе работы я побольше узнал об игровой индустрии, об игроках, понял, что сильно ошибался. Что есть, конечно, и гики, так ведь они называются? Но большинство – это нормальная мальчишки, реже девчонки. Много уже состоявшихся людей, моего возраста, семейных, с детьми. Для которых игра – это лишь альтернатива ни у кого не вызывающих вопросов сидению перед телевизором. Но мне все равно хочется напомнить всем, что все мы живем ради любви. Именно живем, а не существуем. Что живем мы только тогда, когда есть ради кого жить. Поэтому надо уметь прощать, и если вдруг придется, надо уметь жертвовать.

Я не знаю, передала ли в итоге игра то, что я хотел ею сказать. Надеюсь, что да. И очень надеюсь, что кому-нибудь переживания, полученные от игры, помогли по-новому посмотреть на своих близких, помириться после ссоры, устроить своим детям какой-нибудь неожиданный праздник. В общем, я надеюсь, что смог сделать наш мир хоть чуточку лучше и добрее, и добавить ему немножко любви…

На этом мы прощаемся с Итаном, он уходит в  комнату с играми дурачиться с Шоном. А ему на «смену» приходит Мэдисон. Следите за нашими публикациями, чтобы не пропустить ее интервью!

Автор: Беседовал Сергей Фоменко aka Biggest